An Hölderlin. 113. Февраль

Алкеева строфа

И где он пропадает весь белый день,
С тех пор, как появился, где он с утра
В серебряном венце гуляет,
Всюду свои оставляя знаки?

След взгляда на домах, звук шагов, дымок,
Усмешка — то не можешь нигде застать,
А то стесняешься окликнуть,
Встретив под вечер в пальто и шляпе.

Спешишь чем свет вдогонку сквозь березняк,
А колоннада странно легка, в коре
Румянец спрятан, и пунктирный
Ветер живит, умывая стужей.

Кем он разбужен, ясно: нигде нет сна,
И свет высок, и матовы облака,
И два щенка грызутся в шутку,
Тявкая так, что звенит окрестность.

Лежит недвижно время, но как легко
Бежит автобус рыжий на серый мост,
На срез слоистого сугроба
Чистый, жемчужный снежок садится.

И переменой тронуты все пути,
И всюду рядом тот, кто лишь час назад
Здесь реял в мантии метели
Или гонял по катку позёмку.

Он занят сплошь делами, хоть не спешит,
Издалека завидишь, к нему свернёшь —
То опоздал, то разминулись,
Только присутствием дышит место.

Как дети любопытен, как дикий зверь
Игрив и предприимчив, неуловим,
Всех навестит он, в каждый угол
Ловко вопрос озорной забросит.

Он вносит всюду тишь, ведь за ней слышней
Весёлый посвист поезда и синиц,
Царапнувшие лёд полозья,
Жесть под скольженьем еловой лапы.

Он лепит в ней знакомых снеговиков,
Пропавших год назад, и пускает птиц
Плыть за воздушным замком веток
По голубым полыньям полудня.

Так он из дней и снега сплетает путь,
Валит и сыплет, сеется и парит,
Пройдёт и канет, но из фона
Искрами цвета не раз проглянет.

Однажды он исчезнет, оставив здесь
До истеченья белых недель звучать
Своё серебряное сердце
Ровно, легко, как часы начала.