An Hölderlin. 115. Утки

Алкеева строфа

Уходит свет, улыбку во всех вселив,
Уходит город в прошлое и к реке,
Плывут по древнему брезенту
Лету вослед облака и катер.

Колышет зыбь кувшинку и красный мяч,
Качает чаек с клювами как желток,
Те, с криком снявшись, чертят небо
В рамке из ив, как коньки лихие.

Из узких листьев детство сочится в день,
Сквозь их узор сияет прохладный цвет,
И дуги веток возвращают
Мысли и взгляды к воде чудесной.

(Ещё в ней дремлет ослик, зарывшись в ил,
И зреет запоздалая стрекоза,
На глубине таится щука,
Бег водомерки поверхность морщит.)

Приняв немного хлеба из детских рук,
Уходит, отвернувшись, вдоль камышей
Эскадра уток, оставляя
Место случайного отвлеченья.

Выходят на фарватер и вновь плывут
По городской воде, возникая там,
Где пристальная тень застыла,
Где на просторе тепло искрится.

По глади тянут клинья — несут свой знак
Под стенами завода и под мостом,
Вдоль строгой полосы гранита
И над сияньем далёкой рощи.

Кто к ним склонился, облокотясь, один,
На чёрную оградку в конце пруда,
Кто делит хлеб, роняя крошки
С братским участьем из рук и сердца,

Тот рад встречать их всюду и вновь читать
В их тёмном умном взоре немой ответ:
Да, мы все тут, и ты всё тот же,
Нами освоен и месту нужен.

К невысказанной цели ведёт их путь
Сквозь год и город, мимо людей и дней,
Вступая в жизнь, ты их застанешь,
А возвращаясь, им вслед посмотришь.

Так посиди сегодня у мутных вод
И прогуляй свободный погожий день,
Как школьник, налегке шагая
И беззаветно на мир глазея.

...А осень проясняет весь край вокруг,
Прохладой подступая к лицу нырка,
И только сутки отделяют
Лёгкой тревогой вчера от завтра.