Судьба вопроса

Поездка по наружной линии через разорённую, перекопанную местность: густая тень под несплошным мостом прерывалась вспышками солнечного смеха — пятнами ещё не слепящими, но растёкшимися, как нагретый металл, непредсказуемой, глядя снизу, формы, разнокалиберными, от чего впечатление озорства усиливалось (1). Переезд через реку: с цивилизованной, престижной стороны на промышленную, с большим забором, потому что мост высок; белые теплоходы для развлечений, вода серая и под солнцем, впереди бесконечный глухой забор, отделяющий от реки огромные руины бывшего завода, со своими дорогами, грунтовыми и когда-то заасфальтированными, с аллеями лип и группами ёлок; выпотрошенные стены корпусов там чередуются с горами строительного мусора и ямами, лысая земля светла, желта; на заборе пухлыми, чётко обведёнными буквами надпись: «Зачем» (2). Далее кран, торчащий из-под боковых путей на одной из вялых строек-сносок: видна лишь металлическая удочка, воздетая довольно круто, четыре струны и подвешенный на них алый блок сердца, из которого вывалился вверх ногами дохлый вопрос (3).

А в спальной глуши, в месте вечного волшебного сна, предназначенном нарочно для того, чтобы в нём ничего не происходило, на северной стороне длинного блочного дома, в паузах вытоптанного газона с уже старыми крупными деревьями, расставленными широко до одиночества, происходило это ничто: крутое крылечко в пять ступенек, узкая густо-серая дверь, близкий козырёк, а слева столбик, чтобы его подпереть, и спуск по невидимой лестнице к невидимой двери, быстрый, резкий, как падение оступившегося: вход в подвал.

«Зачем» опять осталось без знака препинания, вопрос опять сдох.

Теснота без сдавления, экономия места, аскетизм, и только; крылечко висит, если приглядеться, не покоится на прочной основе, всем низом упёртой в землю, а зигзагами восходит по воздуху к самому порогу под белым козырьком. Дверь же закрыта плотно и ровно, с такой миной, что робеешь взяться за ручку.

А слева был ещё прозрачный кустик, готовый рассеяться, и за ним искалеченный начаток дерева — вишни или сливы, — порывисто и грубо протянувший оставшуюся ветвь к странной паре входов. Яма подвального окна позади них ослепла — заросла ржавой крышкой.

Нет «зачем», есть «что». Мир говорит сквозь человека.