Ход марта

Освобождение от снега; высокий свет, солнце на глазах уходит за дом на повороте улицы ровно в шесть часов. — Освобождение; а ведь снег сам свобода. Сырая серая грязь, пористый прерывистый покров: ничего больше не осталось, с крыш пролились потоки, настало золотое сияние, озорное и несерьёзное. Оно заходит во все углы, а за ним тянется прозрачная голубая тень.

Бледное, линялое небо с истёртыми тряпицами облаков подсмеивается над глупым человеком, задравшим голову и разинувшим на него рот; а голова и правда кружится. Что бы там ни было дальше, сейчас ты в паузе и слушаешь блаженство.

* * *

Интересно, могут ли спутники планеты крутиться прямо в её атмосфере? Вопрос не праздный: у Марса атмосфера была, но Фобос носится (в обратном направлении) очень близко, на пределе Роша. Вдруг, если в атмосфере кислород, она загорится от трения? Ну и зрелище: несётся над головой пламенный булыжник, а ты приседаешь под огнеупорным зонтиком и думаешь: только не на мои посадки, дрянь!

* * *

Перед закатом месяц в подёрнутом дымкой бледно-сиреневом небе лежал червячком в пуху, подобно чуть подсвернувшейся гусенице. Лунная гусеница спала в перине, в своём гнезде, положив его где захотелось; в небе места много, и всё оно свободно, и всё задумалось, подёрнувшись мыслью о весне. Мысль человека, задравшего голову, беззвучно двигалась в мягком свечении, пока не начало смеркаться.

Капля, ясная до того, что почти звучала, собралась из брызг, попавших из душа на излив, и движениями гусеницы потекла к стене; живое и неживое — только крайние точки на длинной шкале счастья.

* * *

В месте, где ж/д пути дугой подкатывают к линии наземного метро, их вдруг заполнила вереница цистерн, конца которой не было видно, и, сблизившись с нами, оказалась движущимся составом, и на неярких, но разноцветных боках обнаружились надписи «Бензин» и «Собственность *** компании», сокращения, пометки; эти дивные длиннющие бусы тянулись через пасмурный день, в котором тёплый, редкий, с крупными каплями дождик падал на острова снега и проплешины.

* * *

При полной луне ясное небо словно само чуть светится — как бархат, серебристый на поверхности и синий внутри; звёздам это мягкое сияние не мешает, облака, эфемерные, прозрачные, словно улыбаются покойно и довольно, не спят, но безмолвствуют. Всем хорошо; никто не торопится и не ждёт. Звёзды и планеты медленно дрейфуют, куда их относит время, — на запад.

Спика, Прокион, Ригель.

* * *

Ветки в ночном небе: большие компании веток, обширные местности, целая страна крон складывается в необычайно сложную, но общую историю. Только, что излагается она не человеческим языком, а так ничего, удивительно подробный рассказ. И стройный.

* * *

Дождь со снегом — волшебная вещь, как сумерки. Год медлит на пороге, как сутки, солнце стремится своим путём, будто знает цель, но в местах перемены заметно размышление жизни, привязанной к нему. Аптечные весы незримо присутствуют позади всех дел; год ждёт их решенья. Природа умывается неспеша.

* * *

Бронзовые гроздья семян на ясене были неподвижны, сквозь них сияли яркие солнечные кляксы на крышах машин, припаркованных на пустыре. Синица вдали твердила «пейте, пейте».

Однажды будет весна.

* * *

Тень от кружева контактной сети соскальзывала по торцам движущихся цистерн ласково и невесомо, погружалась в их собственную глухую тень.

Эти хрупкие аскетичные арки, с поперечин которых чуть свисают дивно тонкие нити, не высоки и не малы, в них мера достигла совершенства, их оттенок серости выражает её, и странно видеть размеченное ими русло среди безобразных городских берегов; ж/д пути с их скромными украшениями несут, приподняв, бесконечную серию изящных ворот, словно отделяясь ими от округи, замыкая своё место, не пуская в него неподходящее.